Неточные совпадения
— Он все такой же — посторонний, — сказала Сомова
подругам, толкнув стул ногою в неуклюжем башмаке. Алина предложила Климу
рассказать о Петербурге.
«Эту школа испортила больше, чем Лидию», — подумал Клим. Мать, выпив чашку чая, незаметно ушла. Лидия слушала сочный голос
подруги, улыбаясь едва заметной улыбкой тонких губ, должно быть, очень жгучих. Алина смешно
рассказывала драматический роман какой-то гимназистки, которая влюбилась в интеллигентного переплетчика.
А на другой день вечером они устроили пышный праздник примирения — чай с пирожными, с конфектами, музыкой и танцами. Перед началом торжества они заставили Клима и Бориса поцеловаться, но Борис, целуя, крепко сжал зубы и закрыл глаза, а Клим почувствовал желание укусить его. Потом Климу предложили прочитать стихи Некрасова «Рубка леса», а хорошенькая
подруга Лидии Алина Телепнева сама вызвалась читать, отошла к роялю и, восторженно закатив глаза, стала
рассказывать вполголоса...
Она редко и не очень охотно соглашалась на это и уже не
рассказывала Климу о боге, кошках, о
подругах, а задумчиво слушала его рассказы о гимназии, суждения об учителях и мальчиках, о прочитанных им книгах. Когда Клим объявил ей новость, что он не верит в бога, она сказала небрежно...
Она порицала и осмеивала
подруг и знакомых, когда они увлекались, живо и с удовольствием
расскажет всем, что сегодня на заре застали Лизу, разговаривающую с письмоводителем чрез забор в саду, или что вон к той барыне (и имя, отчество и фамилию скажет) ездит все барин в карете и выходит от нее часу во втором ночи.
Дело, впрочем, не совсем было так, как
рассказывала Клеопатра Петровна: Фатеев никогда ничего не говорил Прыхиной и не просил ее, чтобы жена к нему приехала, — это Прыхина все выдумала, чтобы спасти состояние для своей
подруги, и поставила ту в такое положение, что, будь на месте Клеопатры Петровны другая женщина, она, может быть, и не вывернулась бы из него.
Аннинька пользовалась этим моментом душевного расслабления своей
подруги, забиралась к ней с ногами на кровать и принималась без конца
рассказывать о своей любви, как те глупые птички, которые щебечут в саду на заре от избытка преисполняющей их жизни.
И тут девочка
рассказала ему кое-что о себе. Она дочь профессора, который читает лекции в университете, но, кроме того, дает в Екатерининском институте уроки естественной истории и имеет в нем казенную квартиру. Поэтому ее положение в институте особое. Живет она дома, а в институте только учится. Оттого она гораздо свободнее во времени, в чтении и в развлечениях, чем ее
подруги…
Та, в свою очередь, услыхав из кротких уст Антипа Ильича приглашение, тоже затрепетала и, едва владея собой, сошла к Егору Егорычу, который
рассказал ей, как он был у пророчицы Екатерины Филипповны Татариновой,
подруги Пилецкого, как задал сей последней вопросы о Лябьевых и об ней, Сусанне, а затем прочел самые ответы, из которых последний еще более смутил Сусанну Николаевну, особенно, когда Егор Егорыч воскликнул...
Лучше всех
рассказывала Наталья Козловская, женщина лет за тридцать, свежая, крепкая, с насмешливыми глазами, с каким-то особенно гибким и острым языком. Она пользовалась вниманием всех
подруг, с нею советовались о разных делах и уважали ее за ловкость в работе, за аккуратную одежду, за то, что она отдала дочь учиться в гимназию. Когда она, сгибаясь под тяжестью двух корзин с мокрым бельем, спускалась с горы по скользкой тропе, ее встречали весело, заботливо спрашивали...
Чтобы окончательно вылечить свою
подругу, Феня однажды
рассказала ей целую историю о том, как Алешка таращил глаза на дочь заводского бухгалтера, и ссылалась на десятки свидетелей. Но Нюша только улыбалась печальной улыбкой и недоверчиво покачивала головой. Теперь Феня была желанной гостьей в брагинском доме, и Татьяна Власьевна сильно ухаживала за ней, тем более что Зотушка все лето прожил в господском доме под крылышком у Федосьи Ниловны.
— Не поверишь, — шепчет она, — я ведь до тебя и не знала, какова есть любовь. Бабы,
подруги, бывало,
рассказывают, а я — не верю, думаю: врут со стыда! Ведь, кроме стыда, я и не знала ничего от мужа-то, как на плаху ложилась на постель. Молюсь богу: заснул бы, не трогал бы! Хороший был человек, тихий, умный, а таланта на любовь бог ему не дал…
— Любишь, как укроп пахнет? — тихо спросила Лодка
подругу, но та, не отвечая на вопрос, с гордостью
рассказывала...
Тогда я передал ей встречу со стражником и его безумные слова. Повеселела моя
подруга, взяла шитьё в руки, села к столу и
рассказывает светлым голосом, посмеиваясь, смущаясь и сердясь...
— Дурочка твоя Феня! — задумчиво произнесла Дуня и с явным обожаньем взглянула на
подругу. — А для меня ты дороже стала еще больше после болезни. Тебя я люблю, а не красоту твою. И больная, худая, бледная ты мне во сто крат еще ближе, роднее. Жальче тогда мне тебя. Ну вот, словно вросла ты мне в сердце. И спроси кто-нибудь меня, красивая ты либо дурная, ей-богу же, не сумею
рассказать! — со своей застенчивой милой улыбкой заключила простодушно девочка.
Хотя Нюша Горелова, закадычная «на жизнь и на смерть»
подруга молоденькой сербки Милицы Петрович, могла бы многое что
рассказать, но она скорее даст отрезать себе язык, нежели выдаст
подругу. Не скажет она, где её Миля, не скажет ни за что!
Через минут десять мы уже уписывали принесенные снизу сторожем мои лакомства, распаковывали вещи, заботливо уложенные няней. Я показала княжне мою куклу Лушу. Но она даже едва удостоила взглянуть, говоря, что терпеть не может кукол. Я
рассказывала ей о Гнедке, Милке, о Гапке и махровых розах, которые вырастил Ивась. О маме, няне и Васе я боялась говорить, они слишком живо рисовались моему воображению: при воспоминании о них слезы набегали мне на глаза, а моя новая
подруга не любила слез.
Maman уже месяц тому назад
рассказывала нам, что у нас будет
подруга — дочь героя.
— Барышни! — произнес господин Орлик, — я привел вам новую товарку, m-lle Татьяну Стогунцеву. Прошу любить и жаловать. Маргарита Вронская, вы, как самая старшая из девочек, возьмите новенькую под свое покровительство. Надеюсь, вы поможете приучить ее к нашим требованиям и порядкам. A теперь я пойду уснуть с дороги, a вы познакомьтесь с вашей новой
подругой, барышни, и
расскажите ей все, что требуется от вас в пансионе.
Саня слушала все еще под впечатлением того, чт/о было под столом между нею и землемером. Она понимала, про какого рода вещи
рассказывал Николай Никанорыч. Разумеется, для нее это не в диковинку… И читать приводилось… французские книжки, и даже слышать от
подруг. Нынче у всех метрески… Кокоток развелось — страх сколько. На них разоряются. Говорили ей даже в институте про мужей, которые пользуются от этого.
И вчера он только присутствовал при их разговорах, а сам молчал. Калерия много
рассказывала про Петербург, свою школу, про общину, уход за больными, про разных профессоров, медиков,
подруг, начальников и начальниц, и только за обедом вырвалось у нее восклицание...
Между прочим, я
рассказал Льву Николаевичу случай с одной моей знакомой девушкой: медленно, верно и бесповоротно она губила себя, сама валила себя в могилу, чтоб удержать от падения в могилу свою
подругу, — все равно обреченную жизнью.
Вера Дмитриевна
рассказывала, мечтательно улыбаясь. Она шла на сочувственное внимание Ордынцева, как будто
рассказывала своей
подруге. А он слушал, подняв брови, и соображал: это было прошлым летом, значит за месяц, за два до их свадьбы…
«Как посмотрит он на меня пристально, точно меня всю пронизывает… —
рассказывала она
подругам, по поручению вздыхателей, уговаривавших ее „пошалить“. — Страшно очень… да и куда от него укроешься, ведь как тень ходит…»
Ирена всю дорогу была оживленна,
рассказывала без умолку своей няне о пансионской жизни, о своей новой
подруге Юлии Облонской, расспрашивала о жизни на ферме, о каждом работнике и работнице в отдельности.
Николай Петрович открыл ему рану своего сердца. Он
рассказал ему о своей безнадежной любви к
подруге своего детства княжне Баратовой, описав ее Александру Васильевичу яркими красками влюбленного. Он перед ним излил свои опасения и надежды. Последние родились при прощании с княжной, когда она исполнила его просьбу и сама одела ему на шею медальон со своим миниатюрным портретом.
Она в разговоре с ним осуждала одну из своих
подруг, тайком вышедшую замуж за графа без ведома родителей последнего, и с краской негодования
рассказывала о тех унижениях, которые пришлось вытерпеть несчастной, прежде нежели родные «из милости» допустили ее к себе и с виду простили сына и его молодую жену.
— Значит лады есть, да ты не стыдись,
расскажи, ведь не слуга ты мне,
подруга…
Поутру следующего дня Тони прислала просить ее к себе, и все для нее объяснилось. Лорин был изуродован мятежниками в роковую ночь на 11-е января, на его лице остался глубокий шрам, трех пальцев на одной руке недоставало. Володя пал под вилою злодея, но пал с честью, со славой, сохранив знамя полку. Все это
рассказала Тони бедной своей
подруге. Что чувствовала Лиза, услышав ужасную весть, можно себе вообразить! Но ей было теперь не до себя. Как передать эту громовую, убийственную весть отцу?
Наталья Федоровна
рассказала лишь мечты своей юности, разбитые о камень жизни, свою первую любовь, свою жертву
подруге, свою жизнь в замужестве и окончила жалобами на свое вконец разрушенное счастье, на свое в настоящее время бесцельное существование.
Тони слышала от своей
подруги, что она не так давно познакомилась с интересным молодым человеком, Андреем Ивановичем Сурминым, очень неглупым и очень любезным, и
рассказывала при этом странную встречу его с отцом.
Анастасия ничего не отвечала; она не могла говорить от слез, закрыв глаза руками. Наконец, обольщенная дружеским участием Селиновой, уверенная, что ей легче будет, если сдаст тайну свою такой доброй
подруге,
рассказала ей любовь свою к басурману. Эпизод о тельнике был выпущен из откровенной повести, кончившейся все-таки убеждением, что она очарована, околдована.
Она с неподражаемым комизмом
рассказала свое увлечение Николаем Павловичем Зарудиным, свою исповедь Наталье Федоровне, неудачное сватовство последней и, наконец, неожиданное открытие, что
подруга приносила для нее в жертву свое собственное увлечение тем же Зарудиным.
— Я не охотился, — ответил Егор и
рассказал жене, что выпив лишнее у мельника, на дороге почувствовал себя худо, прилег и заснул на вольном воздухе, а затем зашел в высокий дом взять вещи, которые предназначались Арине Марьей Петровной, но не застал ее, так как она совершенно неожиданно уехала в Томск к больной
подруге.
Княжна Людмила подробно
рассказала своей служанке-подруге прогулку свою с князем Сергеем Сергеевичем по парку, начало объяснения в беседке и крик совы после окончания объяснения на скамейке аллеи.
«Разве князь не сказал ей, что хорошо знает ее мать? — рассуждала сама с собой молодая фантазерка. — Разве Жюли не
рассказывала своему отцу о пансионской
подруге? Из этого ясно, что князь говорил о ней с ее матерью.